Неточные совпадения
И, являясь к рыжему учителю, он впивался в него, забрасывая вопросами по
закону божьему, самому скучному предмету для Клима. Томилин выслушивал вопросы его с улыбкой, отвечал осторожно, а когда Дронов уходил, он, помолчав минуту, две, спрашивал Клима словами Глафиры Варавки...
По
Закону Божьему я однажды получил на экзамене единицу при двенадцатибалльной системе.
Как я говорил уже, в кадетском корпусе я однажды на экзамене получил при двенадцатибалльной системе 1 по
Закону Божьему (по богослужению).
Мир сейчас влечется к гибели, таков
закон этого мира, но это не означает фатальной гибели человека и подлинно
Божьего мира, для которого всегда остается путь свободы и благодати.
1 по
Закону Божьему был скандал небывалый в истории кадетского корпуса.
Я еще зубрил «
закон божий», когда до меня долетел переливчатый звон гимназического колокола, в последний раз призывавший меня в гимназию. Ну, будь, что будет! Книга закрыта, и через четверть часа я входил уже во двор гимназии.
Законоучитель [Законоучитель — учитель по предмету «
Закон Божий».], красивый и молодой, пышноволосый поп, невзлюбил меня за то, что у меня не было «Священной истории Ветхого и Нового Завета», и за то, что я передразнивал его манеру говорить.
Народные искатели
Божьей правды хотели, чтобы христианство осуществилось в жизни, они хотели большей духовности в отношении к жизни, не соглашались на приспособление к
законам этого мира.
Он обличает историческое христианство, историческую церковь в приспособлении заветов Христа к
закону этого мира, в замене Царства
Божьего царством кесаря, в измене
закону Бога.
Языческое государство совершило свою религиозную миссию, и теперь оно прежде всего должно осознать себя не христианским, а языческим, не Градом
Божьим, а необходимым порядком
закона и природного принуждения.
Это будет преодолением и отменой всякой необходимости, всякого
закона, связанного с грехом, всякой государственности, т. е. окончательным откровением
Божьего творения.
Абсолютный центр и смысл бытия был потерян еще раньше; этого центра и смысла не было в ложном объективизме, капитулировавшем перед необходимостью, преклонившимся пред
законом природы вместо
закона Божьего, подменившим бытие призрачной феноменальностью.
Володя возвращается. Все с нетерпением спрашивают его: «Что? хорошо? сколько?», но уже по веселому лицу его видно, что хорошо. Володя получил пять. На другой день с теми же желаниями успеха и страхом провожают его, и встречают с тем же нетерпением и радостию. Так проходит девять дней. На десятый день предстоит последний, самый трудный экзамен —
закона божьего, все стоят у окна и еще с большим нетерпением ожидают его. Уже два часа, а Володи нет.
А когда потом мы начали
закон божий читать, я опять спросила: отчего же Иисус Христос сказал: любите друг друга и прощайте обиды, а он не хочет простить мамашу?
[Разумеется, речь идет не о «
Законе Божьем» древних, а о
законе Единого Государства.]
— Да али мы нехристи. Ведь это хорошо господам, а мы крестьяне. По-божьему надо. Такой
закон Христов.
— Да, я Алеша… — И тут Александров вдруг умолк. Третья тень поднялась со скамейки и приблизилась к нему. Это был отец Михаил, учитель
закона божьего и священник корпусной церкви, маленький, седенький, трогательно похожий на святого Николая-угодника.
— А вы в пансионе в попа влюбились, что
закон божий преподавал, — вот вам, коли до сих пор в вас такая злопамятность, — ха-ха-ха!
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного
закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух
божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
Посадили раба
божьего в тележку, привозят:"извольте, говорит, те самые
законы написать, о которых вчера в известном вам месте суждение имели!"Ну, он сел и написал.
Этого и господь не может терпеть, так может ли барский
закон стать выше
божьего?»
Несмотря ни на какие клейма, кандалы и ненавистные пали острога, заслоняющие ему
божий мир и огораживающие его, как зверя в клетке, — он может достать вина, то есть страшно запрещенное наслаждение, попользоваться клубничкой, даже иногда (хоть и не всегда) подкупить своих ближайших начальников, инвалидов и даже унтер-офицера, которые сквозь пальцы будут смотреть на то, что он нарушает
закон и дисциплину; даже может, сверх торгу, еще покуражиться над ними, а покуражиться арестант ужасно любит, то есть представиться пред товарищами и уверить даже себя хоть на время, что у него воли и власти несравненно больше, чем кажется, — одним словом, может накутить, набуянить, разобидеть кого-нибудь в прах и доказать ему, что он все это может, что все это в «наших руках», то есть уверить себя в том, о чем бедняку и помыслить невозможно.
Кто испытал раз эту власть, это безграничное господство над телом, кровью и духом такого же, как сам, человека, так же созданного, брата по
закону Христову; кто испытал власть и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, носящее на себе образ
божий, тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях.
Христианин, обещаясь вперед безусловно исполнять
законы людей, этим обещанием заявил бы то, что внутренний
закон божий не составляет уже для него единственный
закон его жизни.
Как же ты будешь убивать людей, когда в
законе божьем сказано: не убий? — много раз спрашивал я у различных солдат и всегда приводил этим вопрошаемого, напоминая ему то, о чем он хотел бы не думать, в неловкое и смущенное положение.
«Сеть веры» есть учение Христово, которое должно извлекать человека из темной глубины житейского моря и его неправд. Истинная вера состоит в том, чтобы верить
божьим словам; но теперь пришло такое время, что люди истинную веру принимают за ересь, и поэтому разум должен указать, в чем состоит истинная вера, если кто этого не знает. Тьма закрыла ее от людей, и они не узнают истинного
закона Христа.
— Не оттого мы страждем, что господь не внимает молитвам нашим, но оттого лишь, что мы не внимаем заветам его и не мира с богом ищем, не подчинения воле его, а всё оспариваем
законы божий и пытаемся бороться против его…
— Личного знакомства с господином градоначальником не имею, да и надобности до сих пор, признаться, не виделось, но, по слухам, рекомендовать могу. К храму
Божьему прилежен и мзду приемлет без затруднения… Только вот с
законом, по-видимому, в ссоре находится.
Через несколько лет возвратились доморощенные гувернантки к барыне с громким аттестатом, в котором было написано, что они знают
Закон Божий, арифметику, российскую пространную и всеобщую краткую историю, французский язык и проч., в ознаменование чего при акте их наградили золотообрезными экземплярами «Paul et Virginie» [«Поль и Виргиния» (фр.).].
— Затем и шел к тебе… Лучше уж; до греха, по
закону по
божьему, как следует.
Кто-то невидимый в потемках бродит по русской земле, и гордое слово бессильно гонится за ним, не может поймать, не может уличить. Кто он и чего он хочет? Чего он ищет? Дух ли это народный, разбуженный среди ночи и горько мстящий за украденное солнце? Дух ли это
Божий, разгневанный беззаконием
закон хранящих и в широком размахе десницы своей карающий невинных вместе с виновными? Чего он хочет? Чего он ищет?
Лаевский тоже посмотрел в отметки и похвалил.
Закон божий, русский язык, поведение, пятерки и четверки запрыгали в его глазах, и все это вместе с привязавшейся к нему пятницей, с зачесанными височками Никодима Александрыча и с красными щеками Кати представилось ему такой необъятной, непобедимой скукой, что он едва не вскрикнул с отчаяния и спросил себя: «Неужели, неужели я не уеду?»
Когда, как хор одушевленный,
Земля, и звезды, и луна
Гремят хвалой творцу вселенной,
Себя со злобою надменной
Ему равняет Сатана!
Но беса умствованья ложны,
Тождествен с истиною тот,
Кого
законы непреложны,
Пред чьим величием ничтожны
Равно кто любит иль клянет!
Как звездный блеск в небесном поле
Ясней выказывает мгла,
Так на твою досталось долю
Противуречить
божьей воле,
Чтоб тем светлей она была!
«Во имя короля и Sant’ officio!
Сим объявляется всем христианам,
Что дон Жуан, маркезе де Маранья,
От церкви отлучается Христовой
И вне
законов ныне состоит.
Все для него убежища закрыты,
Не исключая
божьих храмов. Всем,
Кому его известно пребыванье,
Вменяется в священный долг о нем
Немедленно начальству донести.
К кому ж он обратится, тот его
Обязан выдать в руки местной власти,
Под спасеньем вечного проклятья, —
Таков над ним церковный приговор».
Барабанный бой.
Первый урок в субботу был
закон божий, но батюшка еще не приходил.
Ее изобрази мне ты,
Чтоб, сшед с престола, подавала
Скрижалей заповедь святых,
Чтобы вселенна признавала
Глас
божий, глас природы в них;
Чтоб дики люди, отдаленны,
Покрыты шерстью, чешуей,
Пернатых перьем испещренны,
Одеты листьем и корой,
Сошедшися к ее престолу
И кротких вняв
законов глас,
По желто-смуглым лицам долу
Струили токи слез из глаз…
Затем для крестьян определялось учение: читать, писать и
закон божий; преимущественно же указывалось на нравственное воспитание, состоящее в исполнении своих обязанностей в отношении к властям.
Аким. Глядь, оно хуже, а как по
закону, да по-божьи, все как-то, тае, оно тебя веселит. Манится, значит. Так и угадывал себе, значит, женю, значит, малого, от греха, значит. Он дома, значит, тае, как должно по
закону, а уж я, значит, тае, в городу похлопочу. Работишка-то любезная. Сходно. По-божью-то, значит, тае, и лучше. Сирота ведь тоже. Примером, летось дрова тож у приказчика взяли таким манером. Думали обмануть; приказчика-то обманули, а бога-то, значит, тае, не обманули, ну и того…
И, наконец, он подал знак рукой,
И тот исчез быстрей китайской тени.
Проворный, хитрый, с смелою душой,
Он жил у Саши как служебный гений,
Домашний дух (по-русски домовой);
Как Мефистофель, быстрый и послушный,
Он исполнял безмолвно, равнодушно,
Добро и зло. Ему была
законЛишь воля господина. Ведал он,
Что кроме Саши, в целом
божьем мире
Никто, никто не думал о Зафире.
Во своем одиночестве завелся Морковкин кумушками, и было их у него вдоволь, но что ни толкуй, дело то греховное, зазорное… не в пример лучше совершить
закон по
Божьей заповеди.
— Слушай-ка, что я скажу тебе, — положив руку на плечо Алексея и зорко глядя ему в глаза, молвил Патап Максимыч. — Человек ты молодой, будут у тебя другой отец, другая мать… Их-то станешь ли любить?.. Об них-то станешь ли так же промышлять, будешь ли покоить их и почитать по
закону Божьему?..
Если то, что выдается за
закон божий, не требует любви, то всё это человеческие выдумки, а не
закон божий.
Что, если бы он, как другие, сказал: никто не может вернее Моисея объяснить
закон бога, он бы был ничто, и дух
божий покинул бы его душу. Но он общался не с людьми, а с богом, слушался его голоса, а не своего страха перед людьми. Он не побоялся ни церкви, ни государства и не смутился, хотя Пилат и Ирод подружились только затем, чтобы распять его.
Слова эти великие. Для того, чтобы человеку не пришлось ненавидеть людей и делать им зло только потому, что они живут в отмежеванной от нашей части земли и признают над собой власть тех, а не других людей, всякому человеку надо помнить, что границы земельные и разные власти — это дела людские, а что перед богом мы все жители одной и той же земли и все под высшей властью не людской, а
закона божьего.
Всё это неправда.
Закон божий открывается не одним каким-нибудь людям, а равно всякому человеку, если он хочет узнать его. Чудес же никогда не было и не бывает, и все рассказы о чудесах пустые выдумки. Неправда и то, что есть такие книги, в которых всякое слово истинно и внушено богом. Все книги дело рук человеческих, и во всех может быть и полезное, и вредное, и истинное, и ложное.
После диктанта — география, за географией —
закон божий, потом русский язык, — много на этом свете наук! Но вот, наконец, кончается двухчасовой урок. Зиберов берется за шапку, милостиво подает Пете руку и прощается с Удодовым.
Сам я кое-как грамоте обучаю;
закон Божий — пречистенский дьякон, отец Сидор, ходит преподавать; Андрей Павлыч по арифметике, а Татьяна Николаевна с Анютой мне, старику, насчет грамоты помогают, да вот тоже которые девочки есть у нас, так тех рукоделию разному обучают.
— «Теперь, говорит, я вместо вас
закон Божий читаю, а вы, говорит, ступайте прихожан своих эксплуатируйте (так и сказал!
И научил араратских
Божьих людей говорить новыми языками, ввел в закавказские корабли новые
законы, разослал по разным сторонам послания, призывая всех к покаянию.